Песни в пустоту: музыкальные журналисты о русском андеграунде 90-х годов

11 августа в книжном магазине «Республика» прошла презентация книги «Песни в пустоту», которая вышла в издательстве Corpus и посвящена малоизвестной рок-музыке 90-х годов. Илья Зинин, Александр Горбачев и Максим Динкевич со слов участников и очевидцев записали летопись постсоветского музыкального подполья: героями их книги стали хардкор-авангардисты «Химера», московские панк-интеллектуалы «Соломенные еноты», бард Веня Дркин и другие мощные, но малоизвестные таланты. Андеграунд как образ жизни, поиск новых выразительных форм и судьба музыки в эпоху интернета — публикуем избранные цитаты и полную аудиозапись презентации и обсуждения книги.

У нас не было цели представить срез всего андеграунда 90-х годов, акцент был сделан на определенных, важных для нас явлениях. Каждый из героев книги олицетворяет определенную культуру: группа «Химера» и клуб Tamtam; «Собаки табака» и русское индустриальное подполье; Андрей Машнин, начинавший с Виктором Цоем и Александром Башлачевым и вдруг начавший играть хардкор. Книга, безусловно, про музыку, но также и про судьбы, явления, субкультуры — но она не претендует на всеохватность.

Герои русского рока никуда не делись — помимо тех, кто погиб. Все большие группы всегда оставались на виду: их крутили по телевизору, а от песни ДДТ «Что такое осень» и поныне не скрыться. В 90-е же появилось очень много новой музыки, и многие группы воспринимали русский рок как новый официоз. Они играли другую музыку в пику русскому року: в клубе Tamtam, открытом бывшим виолончелистом «Аквариума» Всеволодом Гаккелем, словосочетание «русский рок» было ругательным. Рождались новые музыкальные культуры, от индастриала до хардкора, и многим срывало голову: люди погружались в новое, это становилось для них образом жизни. Девяностые — время разлома, когда разрушалось старое и на выжженном поле появлялось новое, для которого еще не существовало никакой инфраструктуры. Об этом, собственно, и книга.

Чем для меня ценен этот период, так это тем, что в 90-х музыка была про место и время. При этом тогда это была очень прогрессивная музыка, которую толком никто не знал и которая только появилась. Если русский рок был таким запретным плодом в 80-е и обладал полурелигиозным статусом, то у всей независимой музыки 90-х был такой же статус, но в гораздо более узком кругу. Она была важна для людей, становилась для них образом жизни.

На мой взгляд, сейчас воздух не так наэлектризован: для большинства музыка идет через запятую с другими увлечениями. Музыка стала очень доступной, и за вечер можно получить представление о любом жанре. Раньше же требовалась вовлеченность, у людей горели глаза, что, в свою очередь, подпитывало и музыкантов. Сейчас есть талантливые молодые группы, но я часто не вижу отдачи со стороны зрителей — такой, какой бы хотелось. Раньше андеграунд был по объективным причинам питательной средой, в которой были и зрители, и группы, и они за счет друг друга выживали. Как среды его больше нет, потому что у людей стало больше возможностей. И поскольку их стало больше, люди выбирают всего понемногу. Если раньше люди становились адептами и ходили на все концерты, то сейчас многие воспринимают их как поход в музей современного искусства: сегодня мы идем в «Гараж» на модную выставку, а завтра мы идем на концерт модной группы, которую посоветовали послушать.

Очевидно, что 90-е годы были у всех разные. Сейчас совершенно небезосновательно создается миф про лихие 90-е — разгул и беспредел того времени. И эта книга, строго говоря, добавляет к этому мифу: там представлена лихая эпоха, которая, наверное, была такой не для всех. Но все же, мне кажется, группа «Соломенные еноты» и их первые несколько альбомов невероятно точно передают ощущение этой лихости, наполненности времени и его острого переживания, некой потери, которую непонятно как заместить. В общем, это можно сказать про всех героев книги. Наша книга не только про музыкантов, но и про миф об эпохе. Мне кажется, что этот миф передан довольно полно. Через каждую группу мы пытались рассказать еще о какой-то части культуры 90-х: нам было важно, чтобы каждый ансамбль был дверью в какое-то сообщество.

Хотя я и не утверждаю, что все группы советского рока были идеологическими, но все-таки культурное поле было структурировано таким образом, что они боролись с общим врагом. Это была культура, которая противопоставляла себя официальной культуре. И как только официальная культура закончилась, наступил момент неопределенности. Это очень заметно по русской рок-музыке начала 90-х годов: Гребенщиков уехал в Америку, а потом вернулся и записал свои самые почвеннические и русофильские альбомы, Летов распустил «ГрОб» и записал альбом группы «Егор и Опизденевшие» с психоделическими песнями, которые очень отличались от всего, что он делал до этого. Все начали искать новые стратегии, которые бы уже не так зависели от структуры официального и неофициального.

Мне кажется, андеграунд — это очень простое слово, оно просто переводится и означает «под землей». В случае культуры вопрос стоит, где проходит эта линия горизонта. Каждая институция или человек может определить ее сам для себя: где вы проводите эту линию, там и начинается подполье. Сейчас, чтобы быть в андеграунде в полном смысле этого слова, нужно очень постараться. В 90-х это было более естественным состоянием: Веня Дркин совершенно не хотел быть в андеграунде, и, если бы ему повезло встретить хорошего продюсера и хорошего врача вовремя, то, я думаю, он был бы популярным артистом. Сейчас, чтобы быть в андеграунде, нужно принять это как некую позу и специальную стратегию.

Мне кажется, у героев «Песен в пустоту» ощущение 90-х годов выражалось в эскапизме. У того же Вени Дркина социальных песен раз-два и обчелся, и их можно отнести к любой эпохе. Наверное, можно связать сказочность его песен и кошмарную реальность, в которой он существовал. Те же ижевские электронные группы — например, «Стук бамбука в XI часов» или группа «Мотогонки», которая появилась в рамках еще пока не описанной и мало изученной сибирско-курганской сцены начала 90-х, — они тоже совершенно эскапичные. Мне кажется, что этот эскапизм и нарочитый отказ от социалки — тоже выражение духа 90-х.

Само понятие андеграунда перестало существовать — существуют разные ниши для разной аудитории. Если вы хотите пойти на подпольный фестиваль «Структурность», который проходит в самых неожиданных местах, то в этом нет ничего сложного: это не так уж и скрыто, все можно найти в интернете. Это уже не андеграунд, а разделение по интересам: никто ни от кого не прячется, каждый все может найти самостоятельно. Нет идеологизированного андеграунда, и из-за этого все становится менее интересным: нет духа отчаяния и авантюризма, тяги к приключениям, желания свернуть все и навязать свои правила и рамки, послать весь мир и все общество к чертям.

Полная аудиозапись презентации и обсуждения: