Письмо №152, из Эдинбургского университета

Мурманская школьница Елена Васильева получила грант на обучение в международном колледже сети UWC в Армении, а позже — и снова по стипендии — поехала в Шотландию, где поступила в один из самых престижных университетов мира. Елена рассказала «Теориям и практикам», как проделала путь из Мурманска в Эдинбург, почему решила исследовать вопросы беженцев и зачем собирается вернуться в Россию.

— Где ты сейчас учишься и чему?

— Меня интересовали фотожурналистика и документальное кино — работа с камерой и людьми, но я решила, что нужно получить специальность, которая поможет через объектив передать что-то основательное, подкрепленное реальным знанием вопроса. Тогда и пришла идея изучать людей — с социальной, культурной, психологической и экономической точек зрения. Все эти аспекты есть в социологии и социальной антропологии — это программа моего бакалавриата. Сначала я сомневалась. Дома, в России, было большое давление со стороны знакомых: «И что ты будешь делать? Проводить социологические опросы?» — спрашивали с насмешкой. У нас многие почему-то не cчитают социологию достойным предметом. Но когда начались лекции, я поняла, что программа дает очень хорошую базу для журналистики. Я изучаю то, что действительно хочу.

— Как возникло желание поехать за рубеж? Где ты училась до отъезда за границу?

— Учиться за границей я начала еще до поступления в Эдинбург. Оканчивая школу в Мурманске и собираясь поступать в Московский педагогический университет, я и подумать не могла, что через несколько месяцев вместо столицы меня будут ждать армянские маршрутки, сочные гранаты, палящее солнце, горы и сотня человек примерно из 60 стран.

UWC (United World Colleges) — это система колледжей, расположенных по всему миру: в Свазиленде, Индии, Германии, Боснии и Герцеговине, в Армении и много где еще. За несколько дней до завершения приема заявок на программу я просматривала закладки в браузере и увидела ссылку, которую сохранила больше года назад, когда мечтала поехать по обмену за границу. Решила попробовать пройти отбор. Сначала заполняла длинную анкету, потом проходила интервью по скайпу — процесс занял несколько месяцев. В конце марта меня пригласили на финальный этап в Москву. Там в течение дня нас тестировали: два индивидуальных интервью, психологические игры, дебаты, эссе. В целом пройти отбор было нетрудно, потому что он направлен на то, чтобы узнать личностные характеристики кандидата, а не проверить его академические навыки. Нужно просто быть тем, кто ты есть на самом деле.

В колледже мы обучались по программе International Baccalaureate. Это достаточно интенсивный двухлетний курс, в течение которого студент изучает шесть предметов, пишет несколько курсовых, дипломную работу и сдает финальные экзамены. Все на английском языке. UWC Dilijan был каким-то особенным миром с особенными людьми. Профессора становятся твоими лучшими друзьями, за ужином вы обсуждаете эффективность политики тех или иных стран, а по выходным ходите на культурные вечера, где студенты знакомят других с музыкой, искусством, театром, юмором своего народа.

В Армении я впервые взяла в руки фотоаппарат, прислушалась к своему внутреннему голосу и выбрала «искусство» в качестве предмета. Я завела друзей со всей планеты, которым всегда буду благодарна за возможность путешествовать с ними в такие необычные места, как Палестина, Иран, Израиль, Англия. Представляете — иметь друга в любой стране мира!

Наконец пришел момент выбирать, куда идти дальше. Я давно слышала об Университете Эдинбурга как об учреждении с сильными гуманитарными курсами и возможностью комбинировать программы. Шотландия привлекала меня духом свободомыслия. Эдинбург — интернациональный студенческий город, который вобрал в себя большое количество культур. Тут ты и африканские танцы можешь танцевать, и наслаждаться арабской кухней, и взять из местной библиотеки книжки на урду. А еще Scholae Mundi — фонд, который поддерживает колледж UWC Dilijan — учредил программу грантов для выпускников колледжа, поступивших в один из 10 лучших университетов за пределами США. Среди них есть и Университет Эдинбурга. Я подала заявку, и все получилось.

— Расскажи о процессе поступления.

— Все абитуриенты подают заявки на сайте UCAS — там можно зарегистрироваться на программы большинства университетов Великобритании. Никакой тягомотины с оригиналами — все отправляется в электронном виде, и анкета не очень большая. Мне, как студенту IB, не нужно было сдавать никаких дополнительных экзаменов. Знание языка было автоматически подтверждено изучением английского в качестве одного из предметов. Я отправила заявку в январе, а в феврале мне прислали conditional offer — так называемое условное зачисление. Это значило, что если я получу достаточный финальный балл за экзамены в колледже, то буду зачислена в университет.

Параллельно я подала документы на получение гранта Scholae Mundi. Меня попросили заполнить анкету, собрать финансовые документы (родительские выписки из банка, счета за квартиру, справку о рыночной стоимости квартиры, есть ли несовершеннолетние братья или сестры, болеет ли кто-то в семье и какие средства уходят на лечение), а позже пригласили на интервью. В конце апреля я узнала, что получила грант. Оставалось сдать финальные экзамены в колледже. Это были тяжелые времена бессонных ночей и подготовки, но вот я здесь, а значит, оно того стоило.

— В чем основная разница между учебным процессом в России и Шотландии?

— После учебы в российской школе у меня сложилось впечатление, что наша система образования не учит мыслить критически. В гимназии № 2 города Мурманска, выпускницей которой мне посчастливилось быть, всегда была креативная интеллектуальная среда. При этом наша система образования не предполагает, что важно иметь свое мнение и уметь его выразить. Не мнение великого критика или историка, а твое собственное! Подавление самовыражения делает образование неполноценным, сводит его к переписыванию, не оставляет места для новых идей. Когда я начала учебу в UWC Dilijan в Армении, мне было физически тяжело думать вне той системы, к которой я успела привыкнуть. Я заставляла себя мыслить критически, а не поддаваться вере в то, что написанное в книжке более верно, что мысль профессора всегда правильнее мнения студента. То же и в Эдинбурге: критическое мышление не просто поощряется, а становится частью образовательного процесса.

Лекции и семинары по моим предметам проводятся всего четыре дня в неделю (максимум три часа в день, причем иногда с перерывами в несколько часов). Это не значит, что я ничего не делаю. В середине и в конце семестра просят сдать несколько серьезных эссе и экзаменов, поэтому уйму времени провожу в библиотеке. Она работает до двух ночи — это огромный пятиэтажный блок, который во времена сессий и дедлайнов становится пристанищем для тысяч студентов.

— Кто твой самый любимый профессор и почему?

— Это Дональд Маккензи — пожилой профессор с невероятной внутренней энергией, который просто не может не влюбить в социологию! Он ведет лекции по социологической теории, разъясняет базовые понятия, при этом всегда креативно и необычно. Например, однажды он сыграл с аудиторией в «Ультиматум». В начале лекции профессор попросил студентов разделиться на пары и высыпал на сцену тысячу монет по 5 пенни. Один человек из пары должен был взять 50 пенни, вернуться к партнеру и предложить ему любое количество из этих десяти монет. Если партнер принимает предложение, два студента делят деньги согласно уговору, а если нет, все нужно отдать обратно на сцену. В итоге практически никто из студентов не вернул деньги назад. Чаще всего рассуждают так: даже если тебе предлагают 5 пенни и оставляют себе 45, это лучше, чем если оба останутся ни с чем. Так профессор Маккензи объяснил нам эгоистично-рациональную природу человека. Почти на каждой лекции полный аншлаг: в аудиторию набивается по 500 студентов.

— Над чем ты сейчас работаешь?

— Сейчас я пишу policy brief для курса по международному развитию и гуманитарной помощи. Это, естественно, имитация документа. Обычно такой бриф публикуется на сайте НКО или других организаций. Мое исследование — о сирийских беженцах, а конкретнее — о детях. Я освещаю вопрос неспособности детей беженцев интегрироваться в российское общество: у них нет возможности ни изучать русский язык, ни посещать российскую школу. В нем я объясняю проблему и ее последствия, возможные выходы из ситуации.

Над этой темой я впервые серьезно задумалась в UWC. В колледже было несколько студентов из семей беженцев, и один из них стал моим близким другом. Он много рассказывал о жизни в Алеппо (в самом центре конфликта) и о том, как они бежали в Германию. Это были длинные тяжелые ночные беседы, откровения о смертях, о том, как много существует легальных препятствий на пути к получению убежища и насколько они непреодолимы. Отсюда возникло желание изучить положение этой социальной группы в России. У нас эта тема часто замалчивается, в то время как, по данным комитета «Гражданское содействие» за 2015 год, в России около 10–12 тысяч сирийских беженцев (согласно последней опубликованной статистике ФМС, по состоянию на 5 апреля 2016 года в России находилось 7 тысяч граждан Сирии. — Прим. ред.) и еще несколько тысяч — из других стран. Большинство не зарегистрированы. Это достаточно большая часть населения, которая не имеет практически никакой социальной защиты и поддержки. От этого страдают и они сами, и люди, которые живут рядом с ними.

Еще я состою в студенческом сообществе People and Planet. Это группа инициативных студентов, которые занимаются защитой прав человека и окружающей среды. Недавно мы организовали акцию протеста против одной британской газеты, которая предоставляет неверные данные о мигрантах в Британии. Такая дезинформация приводит к разжиганию межкультурной вражды и росту преступлений на почве ненависти. Здесь это чаще всего исламофобия — ее жертвами часто становятся даже мусульмане, семьи которых уже не одно поколение живут в Великобритании.

Параллельно продолжаю фотографировать. Недавно отправила одну из своих работ на конкурс фотографии, организованный администрацией района Эдинбурга, в котором я живу. Мне присудили первое место, чему я очень удивилась.

— Где ты живешь? Помогал ли университет с поиском жилья?

— В Student Accommodation недалеко от университета — это огромное здание, в котором живут только студенты: кто-то в комнатах с общей кухней, кто-то — в небольших студиях (как я). Когда я окончательно определилась с поступлением в Эдинбург, сроки подачи заявлений в университетские общежития уже закончились, поэтому мне пришлось искать альтернативу. В первые дни я останавливалась у незнакомых людей по каучсерфингу. Сперва пыталась снять комнату частным образом — это дешевле. Но многие начинают искать жилье на следующий учебный год уже в апреле, и к сентябрю хороших вариантов практически не остается. Мой хост с каучсерфинга — девушка, которая приютила меня у себя в первые дни — предложила снять жилье у ее подруги. Ею оказалась Элайн Дэвидсон — женщина с самым большим количеством пирсинга в мире. Квартира была странноватой, с десятками зеркал и красными кричащими тканями на стенах. Она разговаривала со мной, а я не могла найти себе места — из-за проколов на ее лице было невозможно распознать эмоции. В итоге от этого жилья я отказалась — решила, что там неучебная атмосфера. Сейчас очень смешно вспоминать.

Эдинбург достаточно дорогой город, и к ценам приходится привыкать. Самое кардинальное различие с Россией — цены на общественный транспорт. Одна поездка на автобусе обходится в 1,60 фунта — это примерно 130 рублей. Самые схожие с российскими ценники — на еду. В супермаркетах большой выбор продуктов по сносным ценам. Но если хочешь периодически ходить в кино, заглядывать в паб по выходным (для шотландцев это “must do”) или читать бумажные издания книг, то эти привычки обойдутся дорого.

— Каковы твои планы на будущее? Планируешь ли ты вернуться в Россию?

— За три с половиной года, что мне еще предстоит провести в Эдинбурге, я хочу получить больше знаний по журналистике и фотографии, обучиться документалистике. А к окончанию университета — накопить денег на кругосветное путешествие. Да, это немного инфантильная мечта, но она меня вдохновляет. Насчет карьеры я не переживаю. Моя цель — работать с людьми и объективом, и я двигаюсь в этом направлении.

В будущем я планирую вернуться домой. Я считаю, что никто не может понять культуру какого-либо народа лучше, чем он сам. А еще у нас сложный и красивый язык и, по-моему, не менее сложный и красивый менталитет. Стране нужны новые взгляды, идеи, которые вдохнут энтузиазм в людей, и я хотела бы встать в ряд тех, кто генерирует эти идеи. Сейчас у меня есть возможность получить образование за рубежом, отдалиться и посмотреть на свою культуру со стороны, но быть полезной с таким опытом я могу именно в России. Мое сердце всегда дома.

Фотографии предоставлены Еленой Васильевой.