В поисках родственной души: откуда берется образ идеального мужчины

T&P публикуют отрывок из книги Кэрол Дайхаус «Мужчина мечты. Как массовая культура создавала образ идеального мужчины». Она объясняет, из-за чего кумиры романтической литературы — мистер Дарси, мистер Рочестер, Хитклифф, Ретт Батлер — оказались так популярны, как священники становились героями женских фантазий, а врачи — идеальными мужьями, менялось ли отношение к секс-символам вроде Ричарда Чемберлена из «Поющих в терновнике», когда выяснялось, что они гомосексуалы, и почему, когда женщинам стало доступно среднее образование, новым идеалом оказались рок-звезды и революционеры.

Родственные души

Близость, целостность, доверие

«Мужчина мечты. Как массовая культура создавала образ идеального мужчины». Издательство «Альпина Паблишер»

Историк Клэр Лангхамер доказывала, что в первой половине прошлого века в Великобритании именно «эмоциональная близость» стала считаться сутью «настоящей любви». До того поиск партнеров для брака был во многом задачей прагматичной. Но со временем понятие настоящей любви стало подразумевать страсть и самореализацию, а также дружбу и взаимную поддержку. И некоторые женщины начали искать все это в мужчинах: партнер должен был оказаться родственной душой, второй половинкой. Подобный идеализм нередко вредил реальным отношениям: девушки не до конца понимали, как именно найти свою родственную душу. Уверенность в том, что можно вдруг влюбиться, заглянуть в глубины души возлюбленного и понять, что ваш союз идеален, далеко не всегда помогала разбираться с реальными трудностями длительных отношений.

Согласно Оксфордскому словарю английского языка, термин «родственная душа» впервые использовал Сэмюэл Тэйлор Кольридж, когда описывал союз, основанный на вполне практических соображениях: «У вас должна быть родственная душа — в делах домашних», — писал он в письме, датированном 1822 годом. Но идеал навеки связанных возлюбленных, дополняющих друг друга, возник намного раньше. Этот образ вдохновлял представителей «высокой» и «низкой» культуры в Викторианскую и Эдвардианскую эпохи, его использовали творцы от Джордж Элиот до Марии Корелли. «Что может быть важнее для двух человеческих душ, чем чувствовать, что они соединены навеки?» — пишет Элиот в романе «Адам Бид». Что может быть лучше, чем трудиться друг для друга, помогать друг другу и «слиться воедино в безмолвных невыразимых воспоминаниях в момент последнего прощания»? Сюжет романов Марии Корелли, невероятно популярных в годы ее жизни, часто выстраивался вокруг поиска второй половинки, спутника на всю жизнь, — эдакое сентиментальное путешествие, которое иногда затрагивало потусторонние, астральные или трансцендентальные измерения.

«Поколения девушек фантазировали, как будут вести глубокие беседы о смысле жизни с человеком, который отнесется к ним как отец-исповедник или священник, с сочувствием к выпавшим на их долю трудностям»

*Говорят, что книга М. Корелли «Скорбь Сатаны» (The Sorrows of Satan or The Strange Experiences of One Geoffrey Tempest, Millionaire) побила все рекорды продаж, уже когда была впервые опубликована издательством Methuen в 1895-м; к 1936 году книга переиздавалась шестьдесят восемь раз.

Авторы современных исследований работ Корелли, Аннетт Федерико и Тереза Рэнсом, попытались объяснить, почему эта «королева викторианских бестселлеров» после смерти в 1924-м в одночасье потеряла расположение широкой публики, которая раньше буквально идеализировала писательницу. В свое время Корелли была настоящей знаменитостью с подробно проработанным образом. Урожденная Мэри Маккей придумала романтичный псевдоним «Корелли» — он вызывал ассоциации с итальянскими графинями. Писательские гонорары позволяли ей вести стильную жизнь в Стратфорде-на-Эйвоне, где она любила плавать по реке на гондоле, выписанной из Венеции. Как и некоторые другие авторы любовных романов, упомянутые в первой главе этой книги, Корелли много критиковали, даже несмотря на то, что ее романы — особенно «Роман двух миров» (A Romance of Two Worlds, 1886) и «Скорбь Сатаны» (The Sorrows of Satan, 1895) — полюбились даже видным общественным деятелям вроде королевы Виктории, принца Уэльского и Уильяма Гладстона, а также побили все рекорды продаж популярной художественной литературы*. Федерико считала, что работы Корелли стали считать постыдными из-за чрезмерной эмоциональности писательницы; именно эту сентиментальность со временем признали непотребной и глупой. Историкам эмоций нужно с особенным вниманием относиться к подобным изменениям. […]

Кто не мечтал о родственной душе, обычно представлял близость с человеком, который сумел бы по-настоящему его понять. Поколения девушек фантазировали, как будут вести глубокие беседы о смысле жизни с человеком, который отнесется к ним как отец-исповедник или священник, с сочувствием к выпавшим на их долю трудностям. Безусловно, эта фантазия была особенно популярна среди сельских девушек, в окружении которых едва ли были образованные люди (не считая викария). Женские секреты доверялись священникам в интимной атмосфере исповеди. Предполагалось, что человек со статусом священника или служителя церкви не представляет для женщины опасности, уважительно к ней относится и разбирается в безднах человеческой души. И молодые женщины ценили эти качества, позволявшие доверять мужчине.

Обет безбрачия не гасил, а скорее наоборот, поддерживал огонь фантазий о нарушении правил. Сюжет бестселлера австралийской писательницы Колин Маккалоу «Поющие в терновнике» (The Thorn Birds, 1977) выстроен вокруг любви Мэгги Клири к красивому священнику Ральфу де Брикассару. Когда нас впервые знакомят с Ральфом, его называют «красивым» мужчиной с утонченными «аристократическими» чертами и свободно вьющимися черными волосами. Богатая вдова Мэри Карсон думает, что он «чародей» — священник ей чертовски нравится, но она понимает, что слишком стара для него. Тем не менее она флиртует с ним, думая: «Любопытно, очень многие священнослужители прекрасны, как Адонис, и влекут к себе женщин неодолимо, как Дон Жуан. Быть может, они потому и дают обет безбрачия, что боятся — не довело бы до беды такое обаяние?» Но Ральф еще и умен, и мысли его так же изящны, как и внешность. Он знает, что «любой священник младше пятидесяти привлекает внимание томящихся от любви девушек», но шестидесятилетняя вдова не внушает ему опасений.

Мэгги Клири понравилась Ральфу, еще когда была маленькой девочкой. Он полагал, что ее молодость делает эту симпатию «безопасной». Но Мэри Карсон не так уверена в этом, и ее сомнения только усиливаются по мере того, как Мэгги становится подростком и сама влюбляется в священника. С годами их духовная близость только углубляется. Когда у Мэгги случается первая менструация, девушка пугается и решает просто игнорировать изменения, происходящие с ее телом. Именно Ральф рассказывает ей о половой жизни. Их отношения становятся все опаснее. Маккалоу знала, что делала, создавая Ральфа Брикассара — идеальный объект женских фантазий. Он сногсшибателен в своих начищенных сапогах. Читательницы любуются его загаром и гибкостью, когда он предстает перед ними в шортах, и совсем теряют голову, представляя его в церковных одеяниях: в белом, в фиолетовом, в темно-красном. Верхом на лошади Ральф напоминает сказочного принца, а когда он оставляет своего скакуна, то разъезжает по округе на красных и серебряных спортивных машинах. Ральф чувствителен, крайне озабочен вопросами духовности, но его яркая и стильная мужественность выделяет его из рядов австралийских фермеров и животноводов — суровых мужчин, которые, как пишет автор, скорее будут спать на полу, чем на кроватях, словно мягкость матрасов угрожает их мужественности. Ральф ведет «жестокую борьбу за душевную целостность и пытается подавить свои страстные желания усилием воли». Это позволяет Мэри выражать собственные сексуальные потребности, которые не удовлетворялись, потому что Ральф не изменял своим намерениям вернуться к карьере в Ватикане.

В мире продано больше 30 млн экземпляров «Поющих в терновнике». В 1983 году по роману сняли мини-сериал с Ричардом Чемберленом и Рэйчел Уорд в главных ролях, который также оказался весьма успешным. В 1970–1980-х Ричард Чемберлен был одним из главных сердцеедов Великобритании и Америки: он превосходно справлялся с ролями понимающих, душевных и чувствительных героев. Гомосексуальную ориентацию Чемберлена держали в строгом секрете до тех пор, пока много лет спустя он сам не рассказал о ней. В автобиографической книге «Разбитая любовь» (Shattered Love, 2003) Чемберлен объясняет, что доставшаяся ему роль обязывала его врать, и рассказывает, как это было сложно. Даже искренность этого признания открывает публике его душу, становится свидетельством того, что настоящие мужчины могут быть искренними и честными. Популярности Чемберлена это признание не повредило.

«В обществе, в котором все еще существовали ограничения в отношении женского высшего образования и экономической независимости, девушка с амбициями могла получить многое, если ей удавалось выйти замуж за врача»

Дирк Богард и Монтгомери Клифт еще до Чемберлена играли роли, в которых демонстрировалась способность мужчин к чувственному пониманию и честности. Часто этими качествами обладали персонажи-психотерапевты, «врачеватели умов», которые, как и священники, должны были разбираться в человеческих душах. Или же это были просто доктора, профессиональные исследователи разума и тела. Подобные профессии стали символом возможности духовной близости и высоких моральных стандартов, позволяли их обладателям выступать в роли женских советников и наставников. Например, в фильме «Внезапно, прошлым летом» (Suddenly, Last Summer, 1959), поставленном по пьесе Теннесси Уильямса, Монтгомери Клифт сыграл молодого талантливого нейрохирурга Джона Цукровича, знатока женских душ. По сюжету речь идет о душе женщины по имени Кэтрин (в исполнении Элизабет Тейлор) со странными провалами в памяти. Помимо всего прочего, ее обижает богатая стареющая тетка Вайолет (Кэтрин Хепберн). Злобная тетка хочет, чтобы несчастной Кэтрин сделали лоботомию и та не смогла рассказать об ужасных обстоятельствах, при которых погиб сын-гомосексуал Вайолет, Себастьян. Она пытается достичь своей цели взятками — предлагает госпиталю крупное пожертвование, если врачи согласятся сделать то, что ей нужно.

*«Фрейд: Тайная страсть» (Freud: Thе Secret Passion, 1962). Оригинальный сценарий принадлежал Жан-Полю Сартру, однако Сартр поссорился с режиссером Джоном Хьюстоном, и его имя убрали из титров. Интересные материалы можно найти в семейных архивах Хьюстонов в библиотеке Джеймса Хардимана, Национальный университет Ирландии Голуэй.

Цукрович мужественно отказывается, демонстрируя тем самым свою чувствительность и глубокое понимание положения Кэтрин. Он — воплощение честности. «Доверься мне», — шепчет Цукрович, заглядывая героине в глаза и вкалывая «сыворотку правды», чтобы девушка смогла озвучить подавленные воспоминания. Конечно же, она доверяется ему, и в конце фильма, взявшись за руки, они вместе идут к светлому будущему большой любви и новых начинаний. Три года спустя Монтгомери Клифт снова сыграл врачевателя душ, но на этот раз ему досталась роль самого Зигмунда Фрейда в полубиографическом фильме Джона Хьюстона «Фрейд: Тайная страсть» (Freud: Thе Secret Passion, 1962)*. По сюжету он пытается помочь справиться с душевной агонией и сексуальным смятением Сесили Кортнер в исполнении блистательной Сюзанны Йорк — этот образ объединил черты реальных пациенток Фрейда, Доры и Анны О. Темные глаза Клифта смотрят почти пугающе, когда он пытается разобраться с проблемами Сесили — девочки-конфетки со взъерошенными волосами, кружевными пеньюарами и связанными с отцом комплексами. При всей сложности фильма (автором оригинального сценария был сам Жан-Поль Сартр) во время просмотра нелегко избавиться от мысли, что Свенгали лечит Брижит Бардо. […]

В 1950-х врачебные профессии в западном обществе стали ассоциироваться с финансовой обеспеченностью. Длительное медицинское образование стоило дорого, однако окупалось сторицей: высокими зарплатами, статусом в обществе и надежной карьерой. Кроме того, в послевоенной Великобритании стремительно развивалась государственная система здравоохранения. В обществе, в котором все еще существовали ограничения в отношении женского высшего образования и экономической независимости, девушка с амбициями могла получить многое, если ей удавалось выйти замуж за врача. К такому жениху словно прилагались уважение, уютный дом и семейное счастье. В те годы заметно вырос интерес к так называемым медицинским романам. В 1954 году британский кинопродюсер Бетти Бокс выпустила невероятно успешный фильм «Доктор в доме» (Doctor in the House, 1954) с Дирком Богардом в роли юного студента-медика Саймона Спэрроу. Фильм принес Богарду настоящую славу, сделал его «богом кинотеатров» — и создал новый тип романтического героя. Опытные врачи могли казаться пугающими и замкнутыми, но молодые доктора нередко демонстрировали милую чувствительность и веселый настрой. Ну просто идеальные кандидаты в мужья! В фильме «Доктор в доме» немного неловкого Спэрроу решила очаровать игривая и напористая дочь его домовладелицы. Молодому человеку было стыдно, ведь девушка его совершенно не интересовала. Да и в любом случае она принадлежала к другому социальному классу. Но роман с молодым доктором в те времена считался выгодной инвестицией: даже по телевизору об этом говорили. […]

В 1950-х о семейной жизни писали немало. Многие женщины, изможденные тяжелым трудом и экономией военного времени, мечтали жить в удобных «современных» домах. Например, выставка «Идеальный дом», организованная газетой Daily Mail в 1957 году, привлекла около 1,5 млн посетителей. В то время женщинам трудно было найти высокооплачиваемую работу, поэтому ставку приходилось делать на удачный брак с мужчиной, который мог обеспечить содержание идеального дома и создание идеальной семьи. Лучшими мужьями считались обладатели серьезных профессий: доктора, юристы и «коммерсанты» — достойные доверия честные мужчины, разделявшие семейные ценности. Неудивительно, что в те годы особой популярностью у женщин пользовались киноактеры, которые играли героев с подобным набором качеств: например, Рок Хадсон, Джеймс Стюарт, Генри Фонда и Грегори Пек. […]

Историки называют 1950-е десятилетием нестабильности, хотя напряжение этих лет часто скрывалось за глубоким социальным желанием построить лучший, более безопасный мир после войны. Никто никогда не сомневался в том, как охарактеризовать следующее десятилетие: 1960-е стали временем стремительных социальных изменений. Однако буйства 1960-х — движение за гражданские права, подростковая революция, появление контркультуры и подъем феминизма — уходят корнями в предыдущее десятилетие. В частности, это касается быстро изменившейся жизни женщин, особенно молодых. Акт Батлера, принятый в Великобритании в 1944-м, ознаменовал всеобщую доступность среднего образования. В 1960–1970-х все больше и больше девушек так или иначе получали высшее образование — и в дальнейшем строили жизнь совсем не так, как это делали их матери. У молодых женщин появились другие амбиции, ожидания и представления о мужчинах и браке, и это привело к появлению новых моделей желаемой мужественности: рок-звезд, мятежников и революционеров. […]

В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.