Вторая карьера: из маркетинга в индпошив

Дмитрий Черников был успешным маркетологом, но в какой-то момент понял, что работа не приносит удовольствия, — и решил всерьез заняться тем, к чему давно лежала душа: классическими мужскими костюмами. Родственники посмеивались, швейная машинка не слушалась, а сам процесс шитья оказался гораздо более волнительным и ответственным, чем все, чем Дмитрий занимался раньше. Он остался портным-любителем (и не спешит становиться профессионалом), но и в маркетинг не вернулся, выбрав третий путь — работу в издании о мужском стиле и сарториальный блог. T&P рассказывают историю его профессионального превращения в новой рубрике «Вторая карьера».

В детстве у меня не было мечты стать кем-то конкретным, но в первом классе я говорил, что буду банкиром, потому что мой папа занимался финансами. В 15–16 лет я начал увлекаться кино, и было ощущение, что можно пойти во ВГИК, но потом посмотрел на тех, кто там учится и преподает, и желание отпало: тогда казалось, что это университет с очень консервативным взглядом на кинематограф, а я любил все, что связано с масскультом, и люди, для которых все мировое кино заканчивается на Феллини (притом что, конечно, к Феллини я отношусь прекрасно), вызывали у меня большие вопросы. В итоге от безысходности я и правда пошел в Финансовую академию: мне казалось, что если я получу универсальную профессию, то смогу заработать, даже если все мои творческие эксперименты провалятся. Я отучился в академии пять лет, получил диплом и ни дня не проработал по специальности.

У меня никогда не было ощущения, что я прямо «творец-творец», но всегда хотелось иметь какое-то отношение к творческой деятельности: заниматься пусть даже чем-то скучным, но в области, которая связана с какими-то прорывными вещами. К тому же еще во время поступления в институт я начал подрабатывать журналистом, а к концу учебы у меня уже была стабильная работа, и я не видел никакого смысла в том, чтобы менять ее на стажерскую должность в каком-нибудь непонятном аудите. Впоследствии меня увело в маркетинг, где я работал сначала с кино, потом с книгами, потом с играми.

Работа в маркетинге поначалу меня удовлетворяла. Было ощущение, что она приносит результат, мне это нравилось. К тому же на тот момент для меня была очень важна хорошая зарплата: когда ты молодой, кажется, что надо прилично зарабатывать. Тем не менее у меня постоянно был конфликт с продуктом: конечно, попадались какие-то жемчужины, с которыми хотелось работать бесплатно, но 80% — или что-то не очень интересное, или откровенно плохое. С теми же книгами, например, порочный круг: читателю предлагают то, что он хочет, и он остается в болоте своего вкуса, часто довольно сомнительного. В 2014 году я бросил работу в маркетинге, потому что больше не мог: мне было дискомфортно, хотелось чего-то совсем другого. И это «совсем другое» пришло практически ниоткуда: я открыл шкаф, и меня, можно сказать, озарило.

Лет в 20 у меня появился интерес к одежде. В интеллигентской среде идея, что внешний вид человека как-то отражает его внутренний мир, не слишком популярна (хотя в последнее время с этим лучше). Раньше у мужчин была почти традиция: дырявые носки, растянутый свитер и три докторские степени. В какой-то момент я начал рефлексировать на эту тему, такие размышления повергли меня в некий дискомфорт, и я задумался о том, как самому одеться, и в итоге пришел к классике. Началось все с пиджака: я купил на распродаже (со скидкой чуть ли не 90%) классический пиджак, поносил его и понял, что мне в нем круто и комфортно, что как-то все с ним правильно сложилось, — с тех пор, если появлялись свободные деньги, начал заказывать себе костюмы в недорогих ателье. И, уйдя из маркетинга, подумал: раз уж я увлекаюсь классическим костюмом, то почему бы не попробовать сшить его самому?

Как научиться шить костюм

Я забил в гугле что-то вроде «как научиться шить костюм», и оказалось, что в Москве всего одни курсы. Туда я и пошел. Сейчас шитье уже стало модной и популярной штукой, можно выбирать из трех-четырех курсов разных портных. Близкие на мою затею отреагировали добродушным смехом. Мне кажется, никто не верил, что это действительно может стать профессией, но всем казалось, что это просто прикольно. Разве что бабушка говорила: «Ну что ты пошел портным, зрение себе испортишь», но когда я показывал ей сшитые мной вещи, она очень радовалась и оценивала их по достоинству. А зрение, кстати, и правда испортилось — это надо иметь в виду всем, кто хочет заниматься шитьем.

Швейная машинка — это не сложно, сложно найти с ней общий язык; для меня это было долго и мучительно. Ее настройкой занимаются профессиональные настройщики, я по-прежнему знаю только, как отрегулировать какие-то нюансы, но не имею ни малейшего представления о том, как, например, починить ее. До курсов я к машинке никогда даже не притрагивался и по-прежнему считаю, что тут мне есть чему учиться.

Начинали мы вшестером, а в конце осталось только двое. На курсы ходили очень разные люди: например, был парень, который оказался соорганизатором Tweed Ride — это мероприятие, во время которого 300 человек в классических твидовых костюмах катаются по Москве на велосипедах. Были ребята хипстерского типажа, которые мечтали шить костюмы и джинсы по-американски. 70% посетителей курсов — девушки разного возраста, условно «домохозяйки», они хотели заниматься шитьем в качестве хобби. Профессиональных швей были единицы, и, что интересно, они уходили первыми: им казалось, что они уже все знают. Тогда я это только наблюдал, а теперь начинаю понимать:

когда человек слишком сильно привыкает к своему способу что-то делать, он перестает учиться, и обычно это даже трагично, потому что на что угодно интереснее смотреть с разных сторон.

К середине курса, месяце на пятом-шестом, возникло желание все бросить, сказать себе, что я ничтожество, у меня ничего не получится, я ничего не умею. Но так бывает в любом деле: после 30–40% пути хочется все бросить на фиг, потому что ты в этом никто, у тебя ничего не выходит, все плохо. У меня это ощущение было очень сильным. В такие моменты важнее всего продолжить и все-таки получить хотя бы промежуточный результат.

После первого курса я чувствовал, что получил какой-то невероятный объем мозговзрывающих вещей, которые лежали у меня в чертогах разума нераспакованными. Были знания, но не было понимания. И я пошел на те же курсы еще раз — только пиджак на этот раз шил не зимний, а летний. Но и сегодня я далеко не все распаковал. Благодаря тому, что я смотрю, как работают в разных ателье, читаю исторические книги про крой, общаюсь с портными, у меня формируется 360-градусное видение — но без понимания основ оно бесполезно. Это как с изучением языка: ты можешь освоить грамматику и базовые слова, потому что без них нельзя двигаться дальше, но вокабуляр нужно пополнять постоянно. Когда мне говорят, что вот тут приталивание, тут высота плеча, тут угол воротника, я должен сразу понимать, о чем речь.

Для человека / про человека

Свой первый костюм я переделывал много раз: мне не нравились пропорции, местами хромало техническое исполнение — в какой-то момент я «прорезался», у меня в одном месте оказалось меньше ткани, чем нужно, поэтому приходилось делать заплатки. В самых сложных моментах мне помогал мастер — с первого раза все сделать с нуля самому просто невозможно. Даже когда костюм был готов, я еще дополнительно подгонял его по фигуре. Сейчас я редко его ношу, но мне он сам по себе нравится, хотя ни одну сшитую мной вещь я не могу оценить на пять баллов из пяти: знаю обо всех недочетах.

Я никогда не пользовался своим опытом маркетолога для того, чтобы раскручивать себя как портного или как журналиста. Пока со мной не связался первый заказчик, я вообще не думал, что буду шить для кого-то, кроме себя, не думал про коммерциализацию этого процесса: это было такое плавание с закрытыми глазами на корабле без штурвала. Куда вынесет, туда и вынесет.

Над костюмом для первого клиента я работал месяцев пять, наверное. На самом деле его можно сделать за три недели, если шить с утра до вечера, если ты крутой портной, если у тебя поставлена рука, нет экзистенциальных кризисов и ты не погружаешься в депрессию на десять дней из-за того, что как-то не так лацкан вышел. У меня так ни разу не получалось.

Шить на клиентов в тысячу раз более волнительно, чем на себя. Человек хочет не просто получить шмотку, но прочувствовать вот этот волшебный мир индивидуального пошива. Естественно, если ты делаешь какую-то шнягу, тебе самому от этого гадко. Поэтому любые недочеты и провалы действуют на нервы гораздо сильнее, чем когда сдаешь не очень хороший текст.

Плохим текстом ты не так сильно испортишь мир, как плохим костюмом. Костюмом можно жизнь испортить.

Чтобы сделать какую-то вещь человеку, надо хорошо его понимать. Портной не обязательно должен быть стилистом (хотя мне, например, нравится, когда меня приглашают построить какой-то образ), но когда ты что-то делаешь для человека, ты это делаешь про человека, как бы посвящаешь ему фильм или поэму, выраженную в материале. Это то, за что люди готовы платить деньги, то, что доставляет мне кайф. Это не только про технику, не только про стиль, не только про моду; это чистое творчество.

Правила стиля

Идея блога, посвященного мужской классике, появилась у меня еще в 21 год, но тогда на него не хватало ни времени, ни сил. Где-то на втором-третьем месяце учебы захотелось написать, как я учусь, но получился какой-то унылый подзамочный пост, мне он не понравился, и я все это подзабросил. А потом вернулся, но подошел к теме с другой стороны: писал о костюмах в кино, о правилах стиля. Получился блог для людей, которым интересна тема классики. Меня очень удивило, когда из блога ко мне стали приходить клиенты.

После того как несколько моих статей начали активно репостить, я отправил их главному редактору журнала The Rake — это издание о bespoke как стиле жизни, провозглашающее возрождение мужской элегантности. Мне предложили тестовое задание; я как раз ехал в Лондон и целый день посвятил тому, что с утра до вечера ходил по ателье и делал интервью. Это было ужасно интересно — возможность посмотреть на портновские технологии и поговорить с крутейшими мастерами. Мне кажется, я тогда завел знакомств на всю жизнь, а материала было столько, что мы эти публикации потом делали еще год.

Профессионализм vs кругозор

Сейчас я работаю в The Rake сарториальным редактором: отвечаю за обзоры ателье, поиск новых имен, поддержание контактов со старыми и так далее. И по-прежнему не могу понять, что считать своей основной деятельностью. Больше всего времени отнимает и больше всего денег приносит работа в журнале. Я вполне могу представить, что работа портным станет моей основной, но вкладываться в это занятие пока нет возможности — ни временем, ни силами, так что я радостно называю себя портным-любителем и, наверное, готов оставаться в этом состоянии для того, чтобы сохранять широту кругозора: больше писать про других мастеров, заниматься культуртрегерством, делать паблик-токи.

Сарториальный

Англ. sartorial — «портновский», от лат. sartor — «портной». Имеющий отношение к классическому костюму; связанный с портновским производством либо со стилем и дресс-кодом.

Я жалею о том, что не бросил свою работу в маркетинге раньше. Мне как-то сказали: «Дмитрий, ну какой из вас портной? Хорошие портные начинают шить в 14 лет, а по-настоящему хорошие — в 12». Это абсолютно снобский взгляд, который полностью лишает надежды, но действительно лучше, если ты шьешь с 12 лет (или хотя бы с 20). С другой стороны, в таком случае у меня не было бы альтернативного опыта.

Вообще, я очень не люблю думать в сослагательном наклонении и при взгляде на свое прошлое довольно редко о чем-то жалею; у меня, наоборот, появляется ощущение восторга от того, куда меня занесло, на что я успел посмотреть. Даже если это не всегда что-то хорошее, меня все равно очень воодушевляет сам факт, потому что

любые грабли — это возможность не наступать на них в следующий раз.

Фотографии: Люба Козорезова