Вторая карьера: инженер, спасатель и будущий космонавт

Анастасия Степанова с детства хотела стать космонавтом — и твердо намерена исполнить свою мечту. Путь к ней оказался извилистым: журналистика, PR, второе образование в Бауманке, работа спасателем. Анастасии пришлось многому научиться: решиться на полет в один конец, из гуманитария перевоплотиться в технаря, накачать мышцы и прокачать до космического уровня навыки общения и командной работы (ведь без этого в полете долго не протянешь). Ее история — в материале T&P.

Космос и компромисс

Мое детство прошло за чтением научной фантастики — Ивана Ефремова, Станислава Лема, Артура Кларка и, конечно, Рэя Брэдбери. Я любила, когда папа показывал мне созвездия и рассказывал о космосе: мое воображение рисовало необычные картины — например, узнав, что плотность Юпитера меньше плотности воды, я представляла, как погружаюсь под его поверхность и обнаруживаю, что его населяют необычные существа. Я хотела стать космонавтом — была уверена, что, когда я вырасту, люди будут готовы к жизни на Луне и на Марсе.

В действительности же, когда я выросла (это было в конце 1990-х — начале 2000-х), космическая сфера оказалась в упадке и идти в нее было, скажем так, нерационально. Я искала область, в которой могла бы утолить жажду открытий, и выбрала факультет журналистики МГУ (к тому же это хорошее базовое образование).

Космос не отпускал: на втором курсе я увидела объявление о наборе в Школу космической журналистики, занятия в которой вел летчик-космонавт Юрий Батурин. Он считал, что журналисты у нас не умеют писать о науке (и, в частности, о космосе), и решил это исправить. Рассказывал нам об истории космонавтики, объяснял, как устроена предполетная подготовка, познакомил нас с космонавтами. Я занималась на курсе Батурина все четыре года, и даже

мой диплом тоже был посвящен космической журналистике. Мы не знали, к какой кафедре ее отнести, и в итоге выбрали зарубежную литературу.

Во время учебы я подрабатывала на полставки, практиковалась в разных изданиях, но полноценно поработать не успела. А после получения диплома поняла, что мои радужные ожидания от российской журналистики далеки от реальности. Решила попробовать себя в пиаре, устроилась в сингапурскую компанию по производству гаджетов, но мне остро не хватало ощущения, что я приношу пользу. Это была хорошая должность с отличным коллективом, все очень позитивно и уважительно, но это был компромисс с самой собой.

Другая планета

О проекте Mars One я услышала по телевизору. С трудом верилось, что подать заявку может любой желающий. Я решила: жизнь одна, и чтобы потом не жалеть о бездействии, надо выходить из зоны комфорта.

Сомнения были — полет планировался только в один конец, —

но их развеял Юрий Батурин: я сходила к нему на лекцию и окончательно поняла, что космос — мое предназначение. После лекции рассказала ему о проекте, и он благословил меня попробовать, ведь это движение вперед.

Я продолжала работать (все чаще удаленно) и параллельно проходила онлайн психологические и мотивационные тесты. Из 200 тысяч кандидатов выбрали 100 человек, которые прошли медкомиссию и должны были отправиться в тренировочный лагерь. Но тут у проекта возникли проблемы с финансированием, и его заморозили (в таком состоянии он пребывает до сих пор). Я расстроилась, конечно, но у меня уже был план Б.

Готовясь к Mars One, я начала вращаться в «космических» кругах и ходить на разные мероприятия, на одном из которых познакомилась с аэрокосмическим инженером и основателем «Марсианского общества» Робертом Зубрином, создателем программы Mars 160. Это две базы, имитирующие марсианские условия: одна в штате Юта, другая на необитаемом острове в Арктике. Зубрин рассказал, что набирается команда на годовую миссию в Арктику. Я тогда засомневалась: мне очень хотелось туда попасть, но ведь я не ученый и не инженер… Журналисты тоже нужны, сказал Зубрин: должен же кто-то писать об эксперименте.

В 2014 году я отправилась на две недели в Юту для отборочного полуфинала. Позже узнала, что прошла отбор, и в 2016-м отправилась уже на три месяца на «марсианскую» исследовательскую станцию в Юте, чтобы попробовать жить в изоляции и с незнакомыми людьми. Иллюзия, что я на другой планете, была невероятно реалистичной: в какой-то момент я почти поверила, что нахожусь не на Земле (впрочем, когда ты ходишь в скафандре по красной земле Юты, это несложно).

Обычно нам не разрешали выходить на улицу ночью — это небезопасно, — но однажды сделали исключение и разрешили часовую прогулку в скафандрах. В бездонном небе висела кроваво-красная Луна, а вокруг — непривычно яркие звезды.

В Арктике все было гораздо сложнее. Помню, что за водой (талой!) надо было выезжать на квадроциклах, иначе ее добыть было невозможно. Генератор работал только 10 часов в сутки: когда мы просыпались, в каютах было +7 и 97% влажности, — и это летом! Я тосковала по нормальной пище — мы ели сублимированную, пытались разнообразить рацион, выращивая зелень, но в какой-то момент просто перестали получать от еды удовольствие. Я снова ощутила себя на другой планете, но уже не столько из-за сходства ландшафта, сколько потому, что, столкнувшись с суровой природой, остро почувствовала себя чужаком.

Инженер и спасатель

Еще готовясь к Mars One, я решила, что, чтобы принести проекту пользу и в будущем стать настоящим космонавтом, надо получить инженерное образование и научиться действовать в экстремальных ситуациях.

Во-первых, я прошла в МГТУ им. Баумана курс «Основы космонавтики» для гуманитариев и непрофильных инженеров, а потом поступила на кафедру мехатроники и робототехники. Часть предметов на вступительных экзаменах мне перезачли, часть пришлось сдавать. На втором курсе я пропустила один семестр, пока ездила в Юту (вторая экспедиция, в Арктику, пришлась на каникулы).

Я думаю, нет разделения на гуманитариев и технарей: самое главное — мотивация и желание, с которыми можно свернуть горы.

Конечно, учиться точным наукам в интенсивном режиме, когда за три часа проходишь то, что студенты первого высшего проходят за несколько дней (и так шесть дней в неделю), довольно непросто. Ночами не спала, вокруг стола валялись десятки исписанных и скомканных листов с уравнениями, минуты усталости перемежались моментами радости, когда находишь правильное решение задачи. С одной стороны, учеба доставляла удовольствие, так как постоянно узнаешь новое, с другой — это кропотливая рутинная работа.

А во-вторых, я отправилась на курсы спасателей и стала аттестованным спасателем в отряде «СпасРезерв». После Бауманки объем информации там показался совсем небольшим. Зато потребовалась физическая форма — сперва я ходила в бассейн и на йогу, затем стала делать упор на «космонавтские» нормативы (бег, выносливость, отжимание, подтягивание). Пожалуй, было сложновато с промышленным альпинизмом: в нем работают другие группы мышц. Многие тренировки проходили на полигоне — приходилось, забывая о еде и питье, работать с тяжелыми инструментами, быть готовым даже в холодную погоду залезть в грязь, ползти на четвереньках через «горящую квартиру», где много дыма, темно и надо, двигаясь в цепочке с другими спасателями, найти «пострадавшего» (его изображал манекен), чтобы оттащить в безопасную зону.

Эта работа присутствует в моей жизни по сей день. Особенно везет на застрявших где-нибудь котов: пару месяцев назад, спасая очередного, сказала спасибо йоге — уж в очень труднодоступном месте он застрял. Однажды мы доставали из квартиры пожилой женщины змею — она сама не могла понять, откуда змея в ее гостиной. А еще бывают ДТП — как-то пришлось даже резать крышу автомобиля, чтобы достать пострадавшего.

В четырех стенах

Чтобы попасть в проект Mars 160, нужно было, помимо заявки и мотивационного письма, подготовить исследовательский проект. Для этого я через знакомых вышла на Институт медико-биологических проблем РАН, в стенах которого когда-то проводился проект «Марс-500»: 520 дней добровольцы безвылазно находились в наземном экспериментальном комплексе (НЭК). Я рассказала им о своем участии в Mars 160, и сотрудники института разработали проект исследования, которое я провела для них в Юте и Арктике. По возвращении институт предложил мне работу в качестве младшего научного сотрудника. А через два года я сама оказалась в течение четырех месяцев заперта на институтской станции — в рамках проекта «Сириус», который имитировал полет на Луну.

На этот раз основной задачей было изучение психологии и физиологии людей, находящихся в замкнутом пространстве. Мы должны были понять, как человеческий фактор может помешать реальному долгому полету.

К имитации космоса и работе в экстремальных условиях я была уже готова. Но пришлось и учиться новому. Помимо неожиданных навыков (могу теперь УЗИ сделать или кровь из пальца взять, могу пристыковаться к станции в компьютерной симуляции), мы с коллегами осваивали навыки общения.

Сосуществовать в хрупкой атмосфере непросто, не скрою, иногда приходилось наступать себе на горло.

Ругаться в таких местах не стоит: деться-то друг от друга все равно некуда, а жить в конфликте очень сложно. Важно постоянно помнить о своей мотивации и стараться быть лучшим членом экипажа для других. Если что-то раздражало, я шла заниматься спортом или работать в оранжерее (был у нас кусочек земли, где много всего росло и требовало ухода). Очень выручал юмор.

Про планы

Вынуждена признать, что теперь совсем редко вижусь с друзьями. Но не жалею: второго шанса не будет, и это понимание толкает меня действовать. К тому же, когда у тебя что-то получается, ты начинаешь верить в себя. После того как я стала спасателем, отправилась в Арктику и ходила там с ружьем для защиты от белых медведей, точно знаю, что все возможно. Просто требуется очень много работы, положительного настроя и терпения.

Совсем недавно закончилось мое участие в проекте «Сириус-19», сейчас я в качестве специалиста по работе с наземным экспериментальным комплексом помогаю готовить восьмимесячный «Сириус» в 2020 году. Продолжаю учиться в МГТУ им. Баумана — в феврале будет защита диплома. А когда стану дипломированным инженером, смогу подать заявку в отряд космонавтов. Чтобы к тому времени не растерять навыки и продолжать делать что-то полезное, работаю спасателем: раз в месяц заступаю на суточное дежурство.