Александрийская библиотека.
Редактор «Теорий и практик» вместе со студентами МАрхИ побывал на встрече с совладельцем и руководителем ряда проектов норвежского архитектурного бюро «Снехетта», где говорили о том, как получить стажировку в зарубежном бюро, месте архитектора в современном мире и перспективах Москвы стать городом комфортным для жизни.
— Как взаимодействуют бюро в разных странах и насколько возможно молодому архитектору с русским образованием попасть на работу в «Снехетту»?
— В Норвегии есть система интернатуры, когда человек в течение шести месяцев работает в архитектурном бюро. Некоторые университеты имеют налаженную систему обменов и стажировок — есть даже такие, где это является обязательным. После того как вы выбрали архитектурное бюро, в котором вам было бы интересно поработать, нужно подготовить портфолио и отправить его. Оно должно быть выполнено таким образом, чтобы вы не ориентировались на вкусы того или иного человека и старались кому-то понравиться, это должна быть работа, которой вы гордитесь, которая отражает ваше видение уже профессионального архитектора или перспективного студента.
Есть две разные политики в отношении стажеров: многие офисы международного уровня работают так, что там всегда масса неоплачиваемых интернов, с которыми прощаются после окончания срока стажировки. У нас другой взгляд на этот вопрос: нам кажется важным, чтобы человек, который работает с нами, получал достойное денежное вознаграждение, и чтобы им всерьез занимались. Поэтому мы стараемся брать только по одному стажеру в каждый наш офис — в Осло и в
К сожалению, хоть у нас и работают сотрудники пятнадцати национальностей, ситуация выглядит таким образом, что много проблем возникает у людей, которые не имеют европейского вида на жительство. Тем, у кого он есть, гораздо проще устроиться. Но, если компания в вас заинтересована, то вам обязательно помогут с необходимыми документами.
— Как выбрать архитектурную школу, в которой будешь получать образование?
— Школ много и они все разные — делать выбор нужно, основываясь на своих приоритетах. Наиболее известными в Европе считаются лондонская и копенгагенская школы. Если вам выпала возможность где-то учиться, то вам может повезти и не повезти. Я говорю о том, что профессор, который будет вашим наставником, может не разделять ваши взгляды на архитектуру. Но в любом случае за то время, что вы учитесь, у вас будет возможность увидеть другую страну, другую культуру, другой способ учебы. Это поможет иначе взглянуть на то, чему вы научились за предыдущие годы. И вот это расстояние между тем, что вы видите сейчас, и тем, что вы видели и знали про себя раньше, это и есть рост. Очень важное время. Студенческий обмен на год — это отличная практика — то, что позволяет человеку дозреть и
В Норвегии есть три архитектурные школы — в Осло, в Бергене и в известном техническом университете в Тронхейме. Это три разных подхода к обучению и к архитектуре в целом. Если говорить коротко, то те, кто учатся на факультете университета в Тронхейме, становятся прекрасными специалистами во всем, что касается городского планирования, урбанизма, организации городской жизни и связанных с этим проектов. Те, кто оканчивают школу в Осло, — большие эстеты, которые хорошо знают, что происходит в международном архитектурном сообществе и, как правило, являются продолжателями дела Сверре Фена. Что же касается школы в Бергене, то там немного увлечены тем, чтобы построить в натуральную величину то, что они спроектировали. Студенты много времени тратят на создание макетов (иногда их строят в масштабе 1 к 25), но прекрасно владеют контекстом и ландшафтом. Я недавно читала цикл лекций и могла наблюдать их работу над макетами в огромном зернохранилище, бывшей силосной башне.
Также для ландшафтных дизайнеров есть программа, по которой можно получить магистерскую степень в Сельскохозяйственном университете в Ос и магистерская программа в архитектурной школе Осло. Вообще все мастерские программы в Норвегии частично или полностью преподаются на английском языке, поэтому не всегда обязательно учить норвежский.
— А в «Снехетте» какой теории придерживаются?
— Мы компания идеалистов, у каждого из наших сотрудников есть свои приоритеты, значимые люди в области, которые нас вдохновляют и могут служить ориентиром, но
Мы — практикующие архитекторы, так что зависим от заказов. В этом бизнесе единственный способ получить новую работу — это хорошо сделать тот проект, который ты делаешь сейчас. Мы верим в то, что архитектура движет мир вперед, но только в одном из десяти случаев мы выигрываем конкурсы.
Для нас важно встраивать здание в ландшафт, учитывать интересы природы, беречь энергию на всех стадиях — от работы до дальнейшей эксплуатации — и полностью понимать контекст, в котором оно должно существовать. Мы всегда внимательно смотрим на то, что уже есть в месте строительства, и можем снести что-то, только если уверены, что будем строить лучше, чем то, что уже есть. Также важную роль играет то, чего хочет заказчик, какой у него бюджет, намерения и насколько далеко вперед он способен посмотреть.
Три проекта бюро «Снохетта»:
Музей Петтера Дасса в норвежском Альстахеуге помещен в ущелье шириной 15,5 м. Торцы здания застеклены, через одну панорамную стену открывается вид на море и небо, через другую — на средневековую церковь.
Оперный театр в Осло — это первый пример в мировой архитектурной практике, когда в антракте посетители могут свободно прогуляться по крыше театра, имеющей плавный сход в сторону моря.
Мемориальный комплекс в
Нью-Йорке построили на территории разрушенных башен-близнецов. Их место занимают два резервуара в форме квадрата ниже уровня земли, по внутренним стенкам которых стекает вода.
— Вы можете отойти от первоначального плана проекта под давлением заказчика?
— На этапе подготовки проекта мы тесно взаимодействуем с заказчиком. Например, во время работы над Центром науки и культуры короля Абдул Азиза в Саудовской Аравии заказчик хотел, чтобы фасад был сделан из черного камня. Мы же думали делать его из стекла. В итоге, было найдено третье решение, которое нас обоих устроило. Пустынный ландшафт этой местности нам казался красивым, но им нужен был сад, — здесь мы уступили.
Мы никогда не идем на сокращение сроков, даже если заказчик нас торопит. Материал для строительства здания оперы и балета в Осло мы выбирали три года. Когда мы выиграли конкурс и началась стадия подготовки к строительству, наши инженеры и специалисты технических университетов начали тестировать материалы, с которыми нам предстояло работать. Изначально предполагалось, что гранит подойдет лучше, но в конце концов выяснили, что строить лучше из мрамора. Породы, из которых нам предстояло выбрать, были выложены на строительной площадке и два года подвергались воздействию соленого ветра, соленой воды и осадков, потом на каждый образец был подготовлен толстый экспертный отчет о том, как он выдерживает воздействие окружающей среды.
До нас никто в Норвегии не строил из мрамора, его использовали только в качестве облицовочного материала для фасадов, поэтому было разумно проверить, насколько возможно из него строить здание культурного назначения по государственному заказу.
Вот с кем мы действительно часто находимся в состоянии войны, так это с инженерами. Они всегда считают, что балки нужно делать толще, колонны крепче, а форма не так важна. Мы всегда отстаиваем свою точку зрения. Вообще я бы хотела, чтобы людям, которые получают техническое образование, добавили в программу креативных дисциплин.
— Современный архитектор — это больше художник или инженер?
— В первую очередь, это человек с набором технических знаний. Зная все правила, легче их нарушать. Есть формальное разграничение искусства и архитектуры: архитектура почти всегда выполняет практическую задачу, имеет функциональную роль, в то время как искусству это совсем не обязательно.
— Что вы как архитектор думаете о Москве?
— У меня нет никаких сомнений, что в Москве особая атмосфера и уникальная средневековая планировка: Бульварное кольцо, Садовое, Третье транспортное. Это должно остаться. Я понимаю, что у вас были жестокие режимы, которые невнимательно относились к архитектуре и, видимо, не знали об урбанистике, но удивляет то, что когда строить разрешили, архитекторы обратили свои взоры не в будущее, а в прошлое. Так, например, мне показывали проекты для Зарядья: идея того, что там предлагают построить подземный паркинг, сверху которого для декорации будет разбит парк, показалась мне странной и неправильной. Мне кажется, что это должна быть открытая территория общественного назначения. В городе с такой интенсивной застройкой, как Москва, где так мало рекреационных зон, это и будет решением в стиле умной архитектуры будущего. Кроме парка, там может быть небольшое здание культурного назначения, но важно, чтобы эта территория не превратилась в изолированный остров, а была связана с рекой.
Также должна сказать, что состояние движения транспорта в Москве просто нечеловеческое, — нужно что-то сделать с этой системой, чтобы уменьшить проблему использования частных автомобилей. Я думаю, что надежды города должны быть связаны с молодыми архитекторами, которые не имеют связей с прошлым и иначе посмотрят на проблему городской застройки.
Комментарии