Георгий Молодцов об игровой документалистике, системе показа и будущем кино

Документалист Георгий Молодцов вместе с Сергеем Мирошниченко и Григорием Либергалом курирует документальные программы Московского Международного кинофестиваля, закомящих отечественного зрителя с актуальной мировой документалистикой. «Теории и практики» поговорили с ним о слиянии игрового и документального, о том, откуда в России появился спрос на документальное кино, и о грядущем поколении документалистов.

— Документальная программа ММКФ не первый год оказывается сильнее игрового конкурса. Как вы думаете, почему так получается?

— Нам сложно оценивать качество и уровень конкурсной игровой программы, да и не хотелось бы их сравнивать, особенно внеконкурсную «Свободную мысль». «Свободная мысль» собирается не просто как панорама достижений мировой документалистики, а скорее как сосредоточие наиболее важных тем, поднятых авторами на протяжении года. И нам — Сергею Мирошниченко, Григорию Либергалу и мне — очень важно не просто подобрать фильмы, но и провести общую тему, общую мысль и общую концепцию через программу. Когда три года назад мы впервые начали конкурс документальных фильмов, мы поняли, в какой сложной, но и интересной ситуации находятся отборщики основной программы, и мы приняли этот вызов — бороться и выхватывать свежие картины, добиваться премьерности и так далее. Ну и, конечно, мир документалистики гораздо более узкий и компактный, поэтому проследить и ухватить фильмы как во внеконкурсную программу, так и в конкурс проще. В этом смысле успех наших программ прошлого года, авторитет Мирошниченко и Либергала, а также хорошие отклики гостей, приезжавших к нам раньше, сильно помогают нам в подборе и показе фильмов.

— А каким был лейтмотив этого года?

— Память, воспоминания. Вот что пишут Сергей и Григорий во вступительной статье к нашей программе: «Альцгеймер — это тяжелая болезнь, которая лишает нас памяти. Из жизни уходит все, что нам близко. Воспоминания и любовь растворяются в пелене прерванного сознания. Близкие и дорогие сердцу люди постепенно уходят из твоей жизни. Это страшно и тяжело, когда это касается даже одного человека, но еще страшнее, когда в обществе наступает коллективный Альцгеймер, и из жизни народа, из его исторической памяти уходят главные существенные ценности. Когда общество не помнит уроков Второй Мировой войны или тоталитаризма, не знает, что делать со своими детьми. Когда отцы и дети не понимают друг друга, когда умирает сострадание к падшим. Все это и есть коллективный Альцгеймер».

— Во многих из самых важных и интересных фильмов этого года авторы создавали собственный оригинальный нарратив, соединяющий архивное, документальное, постановочное и эссеистическую манеру повествования («Исчезающее изображение», «Истории, которые мы рассказываем», «Акт убийства», отчасти «Двоюродный дядя», «Садовник»). И тема проходящего параллельно ММКФ «Медиа Форума» в этом году — «Мокьюментари. Реальности недостаточно». В чем причина этого, по-вашему? Кризис репрезентации? И чем вы руководствуетесь, когда определяете фильмы как документальные или игровые?

— Очень интересно, что такие фильмы как «Исчезающее изображение» или «Садовник» оказываются в параллельных программах наших коллег, в то время как фильмы, идентичные по жанру и стилю, оказываются в нашей программе. Режиссеры этих фильмов заходят в жанр игровой документалистики с разных концов: одни приходят из мира игрового кино, чтобы привнести в свою художественную реальность правду жизни, другие идут из документалистики, чтобы придать больше художественной значимости и целостности фильмам. И в этом смысле «Акт убийства» находится ровно посередине двух этих векторов. В любом случае не очень хочется обсуждать или осуждать приемы, используемые режиссерами, — важно, что конечный художественный продукт доходит не только до мозга, но и до сердца зрителей. И если автор сам определяет свой фильм как документальный — это его право, его правила, и мы как зрители имеем полное право эти правила принимать или же их отрицать. И здесь нет никакого кризиса, жанр существует давно и всегда существовал как одна из граней кинематографа. Другое дело, что для нашей истории — «Свободной мысли», стремящейся приучить массового зрителя к хорошему документальному кино, — подобные картины, совмещающие в себе игровые и документальные приемы, очень сильно помогают построить тот мостик, по которому зритель из массового и арт-игрового кино постепенно будет все больше переходить к кино документальному.

— Возможно, дело в том, что авторы как раз больше полагаются на память, чем на какие-то объективные свидетельства, и потому им приходится искать другие пути повествования?

— Я не думаю, что использование игровых элементов является вынужденным или простым путем. Честно говоря, зона игрового кино для меня пока еще остается довольно темным пятном, о котором я не могу говорить с уверенностью. Могу лишь сказать, что, несомненно, присутствие автора и рассказ реальных историй от первого лица — сильнейшая сторона обсуждаемых нами фильмов. И эта гиперреальность, правда и позиция как раз и выделяют фильмы документально-игровые от просто игровых. Не знаю даже как объяснить. Не хочется обсуждать фильм только из-за стиля и жанра, потому что правда и реальность за этим жанром и стилем гораздо важнее. В «Акте убийства» игровые эпизоды важны прежде всего многослойностью того безумия, в котором оказались автор, герои и мы, зрители. Эта правда оказалась настолько сильной, что средства документалистики просто констатируют ее, а игровые эпизоды позволяют ощутить это на себе.

— Как распределялись голоса зрителей? Часто ли происходит, что мнения зрителей и жюри/критиков расходятся? Победитель конкурса находится аж на 7-м месте, а очевидные фавориты «Свободной мысли», как те же «Акт убийства» или фильм Сары Полли, оказались у зрителей не в почете.

— Мнения зрителей и жюри расходится, особенно в этом году. Все-таки Сергей Дворцевой, Клаас Даниэлсен и Коко Шрайбер сторонники классического европейского арт-документа, в то время как задача нашего конкурса — зрительское кино. И вот, как мне кажется, «Отец и сын» идеально сочетает в себе зрительский интерес, объединенный с высокой художественной стороной. О результатах голосования я подробно написал здесь.

— Зрители ждут более простого и понятного им кино?

— Я считаю, что если у фильма рейтинг 4,5 — это безусловно зрительский успех. Да и 4,4, с учетом разношерстности нашей аудитории. Дело в том, что, как говорит Сергей Мирошниченко, мы представляем всю палитру цветов, а не множество оттенков серого, и все наши картины, что в конкурсе, что в «Свободной мысли», изначально хорошо встречаются зрителем. Но нужно понимать, что стоит на показ прийти человеку, купившему билет случайно, или не ожидая увидеть такое кино, и к десяткам пятерок добавится одна единица, которая сразу же снижает рейтинг фильма. И эта математика лишь доказывает, что все наши фильмы, безусловно, имеют своего зрителя. Да, на показах бывают те, кто недоволен фильмом, но он лишь оттеняет восторг десятков других людей.

— Но в целом рейтинг очень высокий. Значит ли это, что спрос на документальное кино растет?

— У нас в этом году среднее количество зрителей — 200 человек на фильм. Это разные люди: профессионалы индустрии, киноманы, зрители, прочитавшие анонс в «Афише» и «Коммерсанте» — совершенно разные люди. Самое важное, что наш зритель смотрит кино до конца и не требует вернуть деньги за то, что ему «какую-то документалку подсунули». И низкая оценка фильма чаще всего означает не низкое качество фильма, а наоборот, высокое требование зрителя к своим ожиданиям.

— А как в целом вы могли бы продиагностировать ситуацию с документальным кино в нашей стране? Полные залы на Beat Film Fest, открытие ЦДК, активность телеканала 24_DOC — все это вроде бы говорит о том, что документальное кино все чаще у нас находит своего зрителя, что сложно было предсказать еще некоторое время назад.

— Спрос на документальное кино растет, и наша команда во многом создала этот спрос, особенно в области зарубежной документалистики. «Свободная мысль» дает толчок десяткам фильмам в телевизионном и ограниченном театральном прокате. «Центр документального кино», телеканал 24_DOC, да и наш слот «Смотрим Обсуждаем» — все мы работаем с одним и тем же зрителем, в свое время пришедшим в «Октябрь» на «Свободную мысль» и в «Художественный» на «АРТДОКФЕСТ». И, имея возможность выбрать между лучшей мировой и актуальной российской документалистикой, зритель научился смотреть кино. Теперь мы все будем работать над тем, чтобы этот зритель привел в кино своих друзей, близких и говорил о фильмах, которые мы показываем.

— Безусловно, во многом это ваша с «Артдокфестом» заслуга, но, возможно, и в людях проснулась какая-то жажда реальности? Обнажился кризис доверия к «правде» на телеэкранах или в постановочных фильмах; то, что в игровом кино легко заклеймить «чернухой на экспорт», в документальном способно вызывать живой интерес. Можно ли говорить о том, что в целом интерес к злободневным и остросоциальным вопросам сместился в область документального, и что в этом есть какая-то внутренняя логика?

— Я не могу проанализировать зрительский интерес. Моя позиция склоняется ближе к идее, что документальное кино получило оформленные очертания, появилась какая-то система показа документального кино — теперь зритель имеет возможность выбирать не только из вполне налаженной системы показа игрового авторского кино, но и документального. И вот создание системы, создание постоянно работающего, имеющего свои имена и места кинематографа — это действительно то, что поменялось за последние годы.

Я все-таки буду продолжать настаивать, что это не вопрос вкусовых предпочтений зрителя, а самого элементарного клиентоориентированного сервиса: если дистрибьюторы и прокатчики документального кино способны создать условия, в которых зритель легко и доступно получает информацию о кино и может его посетить, он и будет его посещать. Классический маркетинг, просто в интеллектуальном поле.

— В конкурсной программе в этом году был только один фильм из России. Что происходит сейчас в российском документальном кино, по-вашему? Насколько оно актуально? Какие тенденции?

— Ну, «Приговоренные» по факту — совместное английско-российское производство (24_DOC является как соинвестором, так и дистрибьютором фильма). Кроме этого в конкурсе была «Темная материя любви», рассказывающая про адаптацию в Америке усыновленных в России детей. Так что российская тематика, конечно, привлекает международную аудиторию, но тут надо пояснить: успех Виталия Манского с «Трубой», Мирошниченко с «Рожденными в СССР», Косаковского с «Антиподами», известность Марины Разбежкиной — все это говорит не только о безусловном мастерстве и популярности этих режиссеров за рубежом. Нужно понимать, что за спинами этих мэтров идет и молодое поколение, которое представляет новую школу российской документалистики, ориентированное на европейскую аудиторию, принимающее участие в международных семинарах и мастер-классах и умеющее создать профессиональный и ориентированный на зрителя креативный продукт. Именно этот процесс я и считаю сейчас самым важным — выход молодых российских режиссеров на рынок мировой документалистики не с готовым кино, а с проектами, к которым подключаются серьезные компании, дистрибьюторы, инвесторы и т.д.

— А представляет ли молодое поколение российских режиссеров какой-то свежий взгляд на документалистику? И сразу смежный вопрос — существуют ли в мире проекты, аналогичные «Реальности» или «Сроку»?

— Я сторонник того, чтобы молодые режиссеры и те, кто постарше, представляли профессиональный и качественный кинематограф, который мог бы быть приспособлен под какой-никакой, но международный рынок. И тогда у них появятся и собственное имя и собственные ресурсы для экспериментов и развития киноязыка. Потому что как таковой продукт со «свежим взглядом» имеет возможность выстрелить только через кинофестивальное продвижение. А дальше он может запнуться о неадаптируемость под дальнейшее продвижение через другие каналы: театральный прокат, ТВ и прочее. В результате, кроме как на фестивалях, этот свежий взгляд нигде и не увидишь.

А мировая документалистика давно уже существует в совершенно другом киноязыке — языке кроссплатформенных и интерактивных проектов, на которые выделяются огромные деньги и которые позволяют зрителю рассмотреть и сформировать содержание самому.

Многие эти проекты можно увидеть на сайте doclab.org, и, конечно, это материал для отдельного разговора — крайне сложно сделать краткое описание всей многогранности и возможностей подобных проектов.