В сентябре Третьяковская галерея проводит серию лекций, посвященных абстрактному искусству. В рамках программы «Видит больше, чем твои глаза» выступят ведущие искусствоведы, специализирующиеся на творчестве Казимира Малевича, Василия Кандинского и Пита Мондриана. Первая лекция состоится 5 сентября — доктор искусствоведения и главный специалист в мире по творчеству Малевича Александра Шатских прочитает лекцию о его главном произведении — «Черном квадрате». T&P поговорили с искусствоведом о феномене Витебска, человеческом факторе в искусстве и китче.

Александра Шатских

Доктор искусствоведения, автор более ста публикаций и нескольких книг, посвященных творчеству Малевича и русскому авангарду. Читает авторские курсы по истории русского современного искусства в нескольких американских учебных заведениях

Об идеологии Малевича

Малевич был программно антипсихологичен: никаких поисков себя. «В искусстве нужна истина, а не искренность». Пожалуй, единственное, за что он утюжил своих учеников — это красота, в которой он видел пошлость. Малевич не любил политизированное искусство, был против того, чтобы искусство превращали в «лакея действительности». Его интересовало, что такое мироздание, как оно устроено и на каком уровне можно установить с ним контакт. «Черный квадрат» для него — это прорыв в глубь. Малевич говорил: «Я пришел к философии через щель живописи». Удивительный человек. Откуда оно взялось? Родилось в Киеве, росло на свекольных полях. Когда вникаешь в биографию таких людей, невольно начинаешь верить в эти смешные слова: талант и гений.

О феномене Витебска

Витебск остался для меня загадкой. Это был уникальный город, там в течение пяти лет обретались все действующие лица русского авангарда (за исключением Кандинского). Парадоксально, что именно им и именно в этом городке удалось создать русское искусство, лишенное всякого намека на провинциальность. Видимо, секрет художественного успеха этого города заключался в его мультикультурности, в том, что люди там изначально были толерантными и открытыми миру. На протяжение всей своей истории город был местом пограничной культуры. Здесь сосуществовали евреи, поляки, белорусы, литовцы, русские. И как только началась насильственная белорусизация в середине 20-х, вся эта прекрасная история захлопнулась.

О художественной среде

Помню, когда умер Коля Дмитриев, я спрашивала у людей продолжит ли свое существование это сообщество, которое сложилось вокруг его детища — клуба «Дом». Все меня заверяли, что да. Но, к сожалению, все рассыпалось. Почему-то роль личности в организации культурной среды принято преуменьшать. В истории с Витебском тоже была такая личность — Юрий Моисеевич Пэн. Это был удивительный человек, подвижник от искусства, учитель огромного количества художников, которые состоялись в отечественной и мировой культуре: Цадкин, Лисицкий, Шагал, Мазель.

О человеческом факторе в искусстве

В плане человеческого фактора в мире искусства ничего не меняется. Были великие новаторы-авангардисты, которые ломали границы, а были манипуляторы и интриганы. Степанова вместе с Родченко приложили немало усилий по десупрематизации современной им художественной ситуации. Жизнь была такой же сложной, была зависть и ненависть. У кого-то Музейное бюро Наркомпроса купило три картины, у кого-то две, а у кого-то одну. А сейчас изменилась, так сказать, дистрибуция. Манипуляторами и людьми, которые влияют на художественный процесс, стали деятели подобные Чарльзу Саатчи — ты вкладываешь финансы и получаешь свои деньги обратно с большой прибылью. Был художник, который воспротивился воле Саатчи — тот выбросил на рынок все его ранее купленные работы по демпинговым ценам и «опустил» их. Все — у художника исчезла возможность существовать с помощью своего искусства. Саатчи с непринужденностью, что называется, показал, что он хозяин в этой сфере. Он диктует, что такое искусство и кто является «настоящим художником». Однако интересно, что сейчас британские музеи отказываются принять в дар его многомиллионную коллекцию, то есть не хотят закреплять его деятельность в качестве «творца современной истории искусства». Властолюбивый Саатчи, говорят, очень расстроен.

О грандиозном китче

Современность так разнообразна. Сейчас художник может играть даже с гламурной стилистикой. Я до сих пор не могу сказать, что у меня сложился контакт с Джеффом Кунсом. Но фарфоровый Майкл Джексон с обезьянкой — это уже настолько барочно, что этот китч из-за того, что он такой огромный, приобретает какое-то другое качество. Я недавно совершила путешествие по штатам Нью-Мексико, Невада, Юта и Аризона. И Лас-Вегас не то, чтобы понравился, но он на меня произвел очень сильное впечатление. Этот фантастический китч, эти казино с римскими мраморным фонтанами в размер оригинала и искусственными небесами, меняющими свой окрас с рассветного на вечерний. Настолько масштабная искусственная среда, что ты не можешь ее просто игнорировать или критиковать. Ты, как минимум, начинаешь ее анализировать.

О любимом студенте

Когда я преподавала в Университете Техаса, у меня был один очень интересный студент — Рассел Рид. Он композитор, поэт и художник. И все делает на высоком профессиональном уровне. Кроме того, он великолепный пианист и, как и многие выдающиеся музыканты, является совершеннейшим фанатиком Скрябина. Потому что Скрябин раздвинул границы музыки до невообразимых пределов. Мне с помощью друга удалось устроить Расселу настоящую радость: он сыграл концерт в музее Скрябина — а на стенах зала висели его работы…

О радостях современного человека

Я часто приезжаю в Метрополитен Музей и хожу по пустым залам. Кватроченто, голландская живопись, ассирийские рельефы — такая тонкость, такая красота. Да, я — эклектик. Кто-то любит Тарковского, кто-то — Вуди Аллена. Я люблю обоих. Мы живем в счастливое время, когда у нас есть возможность получать удовольствие от того, что нам нравится. То же касается художников — ты можешь работать в любой художественной системе, главное, чтобы у тебя было что-то за душой. Вспомним Люсьена Фрейда — великого художника наших дней, а ведь это далеко не самая актуальная, реалистичная живопись.