Всем понятно, что официальная статистика зачастую не отображает реальное положение дел. Но российская экономика все равно большой сюрприз. Мимо внимания налоговых органов и Росстата проходит огромное количество феноменов, и современные промыслы, отходничество и гаражное производство — лишь некоторые из них. Об экономической действительности в современной России поговорили исследователи из фонда «Хамовники» в рамках дискуссии «Другая экономика: четверть российского ВВП, о которой мы почти ничего не знаем». T&P законспектировали главное.

Другая экономика: четверть российского ВВП, о которой мы почти ничего не знаем

Дискуссия. 2 декабря 2018 года, InLiberty Рассвет. В рамках научного фестиваля «Другая страна». Модератор: заместитель главного редактора ИД «Коммерсантъ» по экономической политике Дмитрий Бутрин.

Симон Кордонский

Кандидат философских наук, социолог, профессор НИУ ВШЭ, председатель экспертного совета Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники»

Юрий Плюснин

Социолог, профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ

Александр Давыдов

Эксперт Центра стратегических оценок и прогнозов

Сергей Селеев

Историк, руководитель проектной группы Управления образовательных инноваций и специальных международных программ НИУ ВШЭ

Александр Павлов

Независимый исследователь

Параллельная экономика

Симон Кордонский: У нас просто нет другого слова, поэтому приходится называть нашу форму существования материальных и денежных потоков экономикой. Хотя мне кажется, что у нас какая-то другая, дорыночная форма существования людей в пространстве вещей и денег. Порой у меня даже возникает сомнение, существует ли формальная экономика, учитывает ли она вообще реальное положение вещей.

Приезжая в поле, мы каждый раз чувствуем дефицит понятийного аппарата. Мы придумали ряд терминов, но нам их не хватает для описания реальности. Мы видим явление, но не можем его назвать. По этой причине мы были счастливы, когда сумели поднять архаичное понятие распределенной мануфактуры для описания того, что увидели в провинции, в малых городах.

Дмитрий Бутрин: У нас есть ГСК (гаражно-строительные кооперативы. — Прим. T&P), работные дома, полузаброшенные промзоны, в которых можно левым образом что-то арендовать. А еще наверняка у каждого второго за стеной кто-то что-то сверлит. Думаете, стенку? А может, он деталь сверлит у себя в комнате на станке — и именно поэтому делает это годами. Тоже ведь гаражная экономика. А сколько таких?

Александр Павлов: Я вообще не люблю слово «экономика». Гаражная экономика — это хозяйственная деятельность в гаражах, и в первую очередь это промыслы. Почему возникла такая географическая локация? Просто были помещения, в которых можно было реализовать свою хозяйственную активность. Их возникновение связано с особенностями застройки, типовыми планировками микрорайонов. В райцентрах есть другой феномен — работные избы, в которые, кстати, достаточно часто переходят гаражные промыслы.

Мимо кассы

Юрий Плюснин: Я исследовал регионы, в которых у нас занимаются лесом, — Мурманскую и Архангельскую области, Карелию, Республику Коми и т. д. Лесники везде говорят примерно одно и то же: «Каждый месяц я пилю 600 кубов. За 100 из них отчитываюсь, а 500 отправляю в Дагестан» (это в качестве частного примера), то есть официально 500 кубов нигде нет. Все эксперты, занимающиеся лесом, утверждают, что 75–80% всего леса идет мимо официальных каналов. В результате мы имеем абсурдную ситуацию: в пересчете на душу населения Российская Федерация производит меньше леса, чем Великобритания и Япония (это, в частности, по официальным данным за 2008 год).

Дмитрий Бутрин: Где-то год назад случилось резкое подорожание картошки в Российской Федерации, цены выросли в пять раз. Население забеспокоилось, в Центробанке начали рассказывать, что нужно как-то регулировать рынок картофеля, но все закончилось само по себе. А затем вышла статья одного из специалистов РАНХиГС, в которой он пишет, что в России картошка производится по большей части на свободной земле частными хозяйствами. Все данные о том, сколько выращивается картофеля, берутся из сельскохозяйственной переписи. Но в процессе переписи каждый крестьянин называет либо сильно заниженную, либо сильно завышенную цифру. По этой причине посчитать производство картофеля в Российской Федерации просто невозможно.

Все в стране прекрасно знают, что существует гаражная экономика. Один из вариантов ее объяснения — что это продолжение советской гаражной экономики. Второй заключается в том, что это явление генетически связано со старой гаражной экономикой, но оно новое и активно развивается. Вопрос только в цифрах: разница между занятостью 200 тысяч и 20 миллионов человек слишком велика.

Александр Давыдов: Во-первых, довольно сложно подобрать методику расчета. Во-вторых, в фонде «Хамовники» описательные исследования. Наших данных недостаточно, мы не можем ясно говорить о цифрах. Поэтому если мы скажем, что можем это посчитать, то будем не исследователями, а мистификаторами.

Например, через эмпирику, которую мы нашли, мы условно можем определить нижнюю границу рынка заказных работ РФ — скажем, 2 млрд рублей в год (очень примерно), а верхняя граница, допустим, имеет несколько люфтов, каждый из которых плавает в 5 или 12 раз в зависимости от 3–6 показателей. То есть, чтобы просто создать формулы подсчета, нужно отдельное исследование, для которого, возможно, хватит информации, которую мы соберем в сегодняшнем исследовании.

Суть нашего подхода в том, чтобы выявить повторяющуюся практику. Если мы это сделали, значит, мы вывели само существование института. Отталкиваясь от выявленных функций и примерного масштаба института, можно уже формировать методы сбора эмпирики, которую уже можно считать.

Юрий Плюснин: Мы не можем посчитать доходы даже отдельного домохозяйства, потому что обычно нам, экономистам или социологам, говорят о единственной статье доходов (официальной зарплате или жалованье), а пять других источников доходов (самообеспечение семьи, неформальные обмены домохозяйств, льготы и пособия от государства или частных фирм, рента разного рода) остаются в тени.

Сам себе государство

Сергей Селеев: В каждой области и городе, где мы были, мы посчитали процент активных гаражей, количество людей, занятых в этих гаражах, и примерные суммы (в зависимости от вида деятельности), которые значительно варьировались от региона к региону. Проблема в том, что эти цифры не помогают нам понять, что из этого нелегально. Значительное количество гаражной экономики зарегистрировано в налоговых органах и платит налоги.

Хотя зачем условному гаражнику посредник в виде налогового органа? Они предпочитают сами все финансировать по договоренности с местными властями. Если есть какие-то нужды — иллюминация к Новому году, субботники, уборки, подсыпки дороги и т. п., — эти люди договариваются между собой и сами все делают. Им не нужен посредник, который будет процент оставлять себе.

Юрий Плюснин: Мы больше семи лет занимались отходниками, и в том числе у нас были вопросы о том, не желают ли они пойти на официальную работу. Это редкость. Не желают. По большей части

эти люди хотят быть самодеятельными, свободными в проявлении своей активности и не хотят взаимодействовать с государством. Они не платят налоги, но и знают, что не будут получать пенсию, не ходят в больницу, не лечатся.

Сергей Селеев: Потребность в образовании и врачевании тоже в значительной степени удовлетворяется гаражниками. Есть гаражные школы, гаражные больницы, стоматологии и т. д.

Гаражные инновации

Симон Кордонский: Человек, занятый хозяйственной деятельностью в гаражах, сегодня вытачивает какие-нибудь шестерни, завтра сортиры копает, послезавтра ремонтирует ЛЭП. Там нет специальностей — там есть навыки, компетенции и авторитеты. И есть рынок этих авторитетов. Мы знаем, что у дяди Васи на YouTube висят прекрасные ролики о том, как он делает какую-нибудь нужную всем вещь, и обращаемся к дяде Васе. Поэтому промысловик, в том числе гаражник, первым делом зарабатывает не деньги, а авторитет.

Дмитрий Бутрин: Гаражная экономика США интересна прежде всего тем, что из нее вырастают инновационные компании. А русская гаражная экономика — это только рашпиль по железной заготовке?

Сергей Селеев: Есть куча примеров, когда даже на простом инженерном уровне применены хорошие технические решения. Например, в Москве, в гаражах «Шанхай» (сейчас их снесли), был простой жестянщик Илья, который занимался авторемонтом и собирал весьма интересные вещи из подручных средств, найденных на ближайшей свалке.

Юрий Плюснин: В 1995 году, когда такого термина еще не было, мы изучали гаражную экономику в сибирском Академгородке. Там продвинутые ребята создали в гаражах много чего интересного, например очень востребованное в те годы напыление на коленвалы, которое стоило в пять раз дешевле, чем официально производившееся в Корее.

Многие инновационные «гаражные идеи» тех лет потом пошли в производство, и сейчас они на слуху.

Александр Павлов: Еще есть история о том, куда делись люди, занимавшиеся техническим творчеством на базе Дворцов пионеров. Когда буквально в последние четыре года все это ликвидировали, вчерашние судомоделисты, мужчины в возрасте, оказались в ГСК и стали делать гоночные катера европейского уровня для спортсменов по судомодельному спорту.

Симон Кордонский: В последние 15 лет российские головные космические центры превратились в центры извлечения прибыли, а все производство, за исключением сборки, передано в гаражи, которые вроде бы не существуют. Есть история про датчик угловой скорости. По данным Счетной палаты, для ракеты на Марс его собрали в гараже. Он трапециевидной формы, и при монтаже его вставили наоборот. А поскольку не входил, то вбили кувалдой, и ракета полетела не вверх, а вниз.

Из XVI века в XXI

Юрий Плюснин: Недавно мы обнаружили в современной России феномен распределенных мануфактур. Известно, что впервые это явление было зафиксировано в Европе в XIV веке, его расцвет в России был в XVII–XVIII веках (хотя первые мануфактуры в России известны с XVI века), а нынешние рассеянные мануфактуры появились в 1990-е годы.

Постепенно, со временем, любые рассеянные мануфактуры начинают превращаться в классические — такое происходит и на наших глазах, например в Угличе, в Кимрах. В обществе никогда ничто не исчезает, ни одна идея и практика, но всегда присутствует все — правда, втуне, не наяву: сегодня одна практика регрессирует и как бы исчезает, а завтра вновь достается из заначек, принуждаемая временем и обстоятельствами.

Литература

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений. Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции. Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.